Уже более века Япония — объект пристального внимания со стороны западных зодчих. И это закономерно. Принципы пространственной организации и взаимодействия с ландшафтом, конструктивные решения, которые считаются главными достижениями современной архитектуры, столетиями бытовали в японском зодчестве. Подвижные ограждения, гибкие трансформируемые пространства были непременными атрибутами традиционного жилища-«минка».

Еще не появился на свет не то что первый небоскреб «Чикагской школы», но и сам Чикаго, а японские архитекторы вовсю использовали каркас (которым так гордятся апологеты модернизма) и вздымали в небо многоярусные пагоды. Задолго до Ле Корбюзье и Мис ван дер Роэ дома здесь приподнялись над землей на столбах-сваях.

Даже стандартизация и «индустриальное домостроение» были издавна знакомы японцам, собиравшим постройки из предварительно изготовленных деталей и привязывавшим все размеры к циновке-татами! А вот металл пришел в японскую архитектуру относительно недавно.

  

Итсуко Хасегава. Музей фруктов. Яманаши, Япония, 1993—1995. Фото anc-d.u-fukui.ac.jp

Буквально до последнего времени здания строились почти исключительно из дерева (разве что при укреплении замков использовали камень). Только такие постройки отвечали представлениям о гармоничном сочетании с пейзажем. Новые материалы — плод встречного «архитектурного любопытства» Востока. Еще до того, как таинственная Страна восходящего солнца приоткрыла завесу многовековой изоляции, некоторые феодальные семейства демонстрировали интерес к западной строительной технологии. В середине XIX столетия появляются первые постройки из обожженного кирпича. А в течение первых десятилетий века XX японские зодчие резво осваивают и другие новации — стальной каркас и железобетон.

Одним из первых зданий, включавших стальной скелет, стал токийский книжный магазин Maruzen (1909). Автор постройки, Сано Рики, был в числе пионеров сейсмостойкого строительства, сочетавшего национальные традиции с достижениями прогресса. Во многом стараниями Рики металл и бетон получили распространение в архитектуре периодически сотрясаемых островов. Впрочем, сейсмостойкость японских зданий и поныне вызывает зависть специалистов: сама природа вынуждала веками совершенствовать инженерное мастерство.

Неудивительно, что с рубежа XIX–XX вв. профессиональное сообщество будоражили дебаты, предметом которых было соотношение инженерного и эстетического начал в архитектурной практике. В это время японцы прилежно — хотя и несколько утрированным образом — копировали западную архитектурную моду. А после войны им пришлось на время забыть о конструктивных новшествах. В обстановке разрухи и экономического кризиса большинство построек, как и много лет назад, возводилось с деревянным каркасом (такие здания составляли больше половины общего количества новостроек аж до конца пятидесятых!).

Новое оживление строительства последовало в последние десятилетия XX в. Японские мастера окончательно заняли место в рядах интернационального истэблишмента. Архитектура наших дней — современная, экологичная, высокотехнологичная, хотя зодчие сохраняют верность и традиционным ценностям. Они очень внимательны к материалу, цвету и фактуре фасадов. То, как здание соприкасается — в прямом смысле — с окружающим миром — предмет особых забот. Раньше постройки открывались в природу легкими подвижными ограждениями. Послевоенное поколение вслед за учителем-Корбюзье полюбило «грубый бетон». И сегодня среди японцев есть непревзойденные мастера дерева, камня и бетона — такие, например, как Тадао Андо. Однако в эпоху архитектуры, не брезгующей одалживать новые материалы у аэрокосмической отрасли, дома все чаще примеряют металлический наряд. Сияющие алюминием фасады можно встретить, например, у экс-метаболиста, мэтра и лауреата Притцкеровской премии Фумухико Маки, и у Тойо Ито, у Макото Сей Ватанабэ и Казуо Сейджимы.

Фумухико Маки. Концертный зал Киришима. Кагошима, Япония, 1993—1994. Фото maki-and-associates.co.jp

Тойо Ито. Муниципальный музей Ятсуширо. Кумамото, Япония, 1989—1991. Фото pritzkerprize.com 

Изобретательности же японских мастеров по части применения металлических конструкций и вовсе нет предела — чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на постройки Итсуко Хасегавы: тут и сложных форм «скелеты», и сферические объемы, и криволинейные поверхности из перфорированного алюминия... Или пройтись по ажурному мосту, переброшенному на внушительной высоте между корпусами «Небесного города Умеда», возведенного в Осаке по проекту Хироси Хары (другая его знаменитая работа — вокзальный комплекс в Киото, построенный к 1200-летию города).

Итсуко Хасегава. Культурный центр Сумида. Токио, Япония, 1992—1994

 

 

Итсуко Хасегава. Культурный центр в Канагаве, Япония, 1987—1991

Особо сильны и разнообразны японцы в музейном строительстве — в этой отрасли им поистине нет равных. И здесь находится место не только традиционным материалам, но и металлу (например, необычная спиральная башня вознеслась над комплексом культурного центра в Мито, созданного Арата Исодзаки).

Гигантские проекты вроде Millenium Tower продолжают традицию создания мегаструктур, заложенную еще метаболистами. Впрочем, японская архитектура давно тянется вверх, и башни здесь встречаются не только на листах метаболистских фантазий. Еще 1958 г. появилась на свет «Tokyo Tower» Кензо Танге — юная наследница Эйфелевой башни, чуть выше ее ростом (и почти в два раза легче — 4 тыс. тонн против 7 тыс.). Токийская башня — самое высокое в мире отдельно стоящее сооружение из стали. Главная ее функция — служить телекоммуникационным центром, а по совместительству она много лет подрабатывает и в развлекательной сфере. А зодчие всего мира исправно продолжают украшать Страну восходящего солнца архитектурными насаждениями — стальными, алюминиевыми, стеклянными, да и привычными деревянными тоже.

Арата Исодзаки. Art Tower или Башня искусств в префектуре Мито, Япония, 1986—1990. Башня облицована стальными пластинами, сделана по мотивам головоломки-«змейки», популярной в 1980-х, когда Исодзаки начал проект.

В середине 1950-х гг. в Стране восходящего солнца начинается настоящий строительный бум. А окончательно Япония оправляется от разрушений Второй мировой к началу следующего десятилетия. На первой послевоенной Всемирной выставке в Брюсселе (1958) японский павильон проектирует ученик Ле Корбюзье модернист Кунио Маекава. Крышу-«бабочку» этой постройки поддерживают стальные стойки и балки, металлическими конструкциями перекрыт и сад в центре здания. В других своих работах архитектор также использует конструктивные и выразительные возможности металлического каркаса. Архитектурным оформлением другой знаменитой выставки — «Экспо-70» в Осаке — руководил Кензо Танге. Вместе с Арата Исодзаки он спроектировал гигантскую структуру Symbol Zone со сложным стальным каркасом. «Бетон, стекло, металл» послужили материалом для Маекавы, создавшего «Павильон стали». Интересным конструктивным решением отличался его автомобильный павильон: две стальные башни (в 25,4 и 17 метров высотой) поддерживали стальные же кольца, а к ним крепилась сеть металлических кабелей, на которых были растянуты крыши-пологи. Кисе Курокава продемонстрировал на этой выставке свои знаменитые «капсулы», а также спроектировал ряд захватывающих павильонов из пространственных металлоконструкций. «Экспо-70» стала «лебединой песней» метаболизма — архитектурного направления, мастера которого (Кийонори Кикутаке, Кензо Танге, Кисе Курокава, Арата Исодзаки и др.) пытались разрешить урбанистические проблемы перенаселенных островов путем создания «органических» открытых мегаструктур, способных к росту (башен, целых плавучих городов и пр.). Разразившийся вскоре энергетический кризис вкупе с экономическими трудностями поставил крест на амбициозных начинаниях.

Как и век тому назад, Страна восходящего солнца стала центром притяжения для мастеров всех континентов. Свидетельством тому — работы знаменитых западных архитекторов, одна за другой возникающие на японской земле. Здесь строят Марио Ботта, Стивен Холл, Фрэнк Гери, Сезар Пелли, Питер Айзенманн, Рэм Кулхаас, Кристиан де Портзампарк, Филипп Старк, Альдо Росси и многие другие. Авторы одних проектов стремятся материализовать дух созерцательности и гармонии с окружением, свойственный традиционному зодчеству. Другие воплощают в непривычном контексте западные каноны. Третьи взрывают урбанистическое окружение радикальными жестами, облекая новые формы в новые материалы.

Впечатляющий пример использования «архитектурного металла» на японской земле — Токийский международный форум (арх. Рафаэль Виньоли). Комплекс включает театр на 5 тыс. мест, офисные помещения, публичные пространства и т.д. Огромным парусом из стекла и металла взметнулась над столицей почти на 60 метров криволинейных очертаний пластина холла.

Рафаэль Виньоли. Токийский международный форум. Токио, Япония, 1989—1996. Фото architravel.com

Работают в Японии и лидеры хай-тек-архитектуры Ренцо Пиано, Норман Фостер и Ричард Роджерс. Первый построил на искусственном острове площадью в 511 га международный аэропорт «Кэнсай» (Осака). Проект победил на международном конкурсе 1988 г., в котором приняли участие 15 команд. Созданный мастером терминал представляет собой гигантскую металлическую структуру длиной аж в 1,7 километра!

 

Филипп Старк. La Flame. Токио, Япония, 1990

Не отстает по части металомании и сэр Норман Фостер. В девяностые он спроектировал 170-этажную «Башню Тысячелетия». Она должна была вмещать целый автономный город с 60 тысячами обитателей, на 840 метров поднятый над Токийским заливом. Гигантская коническая башня, заключенная в спиралевидную стальную «клетку», создавалась в расчете на все кары земные и небесные, что регулярно обрушиваются на головы жителей островов — цунами, ураганы, землетрясения и пр. Оснащенная ветрогенераторами и солнечными батареями постройка, в полном соответствии с фостеровскими идеями экологической оптимизации, должна была самостоятельно обеспечивать себя энергией.

Случались у Фостера проекты и поскромнее — например, законченная в 1991 г. офисная «Башня столетия» в Токио. И даже небольшие жилые дома, в которых зодчий — правда, в современных материалах — демонстрирует близость западного модернизма восточной традиции. Проектирует для Японии и коллега-соперник Фостера во хайтеке Роджерс (хотя его работы отличаются весьма умеренным размахом).

Вадим Басс